Инспектор ливней и снежных бурь - Генри Дэвид Торо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В таком письме, какое мне нравится, обязательно будет ничем не прикрашенная и откровенная речь и никаких околичностей.
1850 ГОД
17 нояб. В странное время мы живем, когда империи, королевства и республики попрошайничают у наших дверей и жалуются нам на свои невзгоды. Когда бы я ни взял в руки газету, всегда какое-то жалкое правительство, стоящее на грани банкротства, назойливее итальянского нищего умоляет меня, читателя, проголосовать за него. Сидело бы себе тихо дома, как делаю я. Бедняга президент, которому необходимо поддерживать популярность и выполнять свои обязанности, совсем не знает, что ему делать. Если вы не читаете газет, вас могут обвинить в измене. Газеты – вот правящая нами сила. То, что делает Конгресс, похоже на слабые раскаты грома. Любое другое правительство – всего лишь горстка морских пехотинцев из форта Индепендес. Если вы не читаете Дейли таймс, правительство будет на коленях просить вас одуматься, ведь в наши дни это измена. Газеты отводят часть своих полос политике и правительству по собственной инициативе, а это единственное, что спасает дело. Но я не читаю этих столбцов.
Сегодня днем в поле озимой пшеницы я нашел надтреснутое яйцо горлицы, из которого вылупливался птенец. Оно было белое и овальное, как галька. Приняв его за камень, я нечаянно наступил на него и раздавил. Крошечная горлица совсем сформировалась, у нее был отчетливо виден спинной хребет.
Чесипукский Изгиб есть на карте Уитфлита 159… года.
Даже голланды были готовы заявить свои права на великую канадскую реку. На карте Новой Бельгии в книге Огилби Америка (1670) 24 река Святого Лаврентия также носит название De Groote Rivier van Niew Nederlandt*.
На той же карте, к востоку от озера Шамплейн, называвшегося Lacus Irocoisiensis, или по-голландски Meer der Irocoisen, нанесена горная цепь, называвшаяся Зеленые горы Вермонта. A Irocoisia, или страна ирокезов, находится между этими горами и озером.
* Великая река Новых Нидерландов (голл.).
24 ноября. Сегодня на Медвежьей горе сорвал лютик.
Некоторых из моих друзей я навещаю регулярно, но обычно ухожу от них рано и с каким-то горько-сладким чувством. То, что мы любим друг в друге, настолько перемешано и перепутано с тем, что нам ненавистно, что не расставания, а встречи больше огорчают и разочаровывают нас и даже отчуждают друг от друга. Люди могут быть просто моими знакомыми, но тот, кого я привык идеализировать, о ком мечтал, кого привык считать своим другом и частью себя, никогда не сможет превратиться просто в знакомого. Я должен общаться с ним на этом высоком уровне либо совсем не знаться с ним. Мы не делаем признаний и не даем объяснений, потому что, как правило, не отделяем себя друг от друга без слов. Наш друг должен обладать широкой душой. Он должен быть подобен атмосфере, одинакового протяжения со Вселенной, в которой мы можем расти и дышать. Мы большей частью подавляем и душим друг друга. Я иду навещать друга и вдыхаю его атмосферу. Если наши атмосферы оказываются несовместимыми, если мы вызываем друг у друга неприязнь, бесполезно продолжать визит.
1851 ГОД
16 фев. Мы, кажется, называем свою страну страной свободы? Но что значит быть свободными от короля Георга IV и продолжать оставаться рабами предрассудка? Что значит родиться свободными и равными и не жить? Какова цена политической свободы, если она не является средством к достижению свободы нравственной? Чем мы, собственно, гордимся – свободой быть рабами или свободой быть свободными? Мы – нация политиков, заботящихся о внешнем облике свободы, о ее методах и об укреплении самых дальних подступов к свободе. Может быть, только наши внуки будут по-настоящему свободными. Мы слишком обременяем себя. Существует частица нас, которая никак не представлена. Получается налогообложение без представительства25. Мы размещаем у себя войска. Что касается достоинства и истинного мужества, то мы глубокие провинциалы, которым далеко до столичных жителей, настоящие Джонатаны26. А провинциальны мы потому, что ищем образцы для подражания не дома, чтим не истину, но отражение ее. Мы поглощены и ограничены торговлей, коммерцией, сельским хозяйством, а ведь они лишь средства, но не цель. Мы глубоко провинциальны, говорю я, но то же можно сказать об английском парламенте. Его члены ведут себя как неотесанные мужланы, когда нужно решать сколько-нибудь важный вопрос. Работа, которую они выполняют, подчиняет себе их характер.
Самые изящные в мире манеры рядом с высоким интеллектом кажутся неуклюжими и бессмысленными. Они похожи на моды прошлого – изысканность, короткие штаны в обтяжку, пряжки у колена. Они плохи тем, что быстро устаревают, это поза и ничего более. Недостаток манер в том, что человек постепенно отказывается от них. Она лишь выброшенная за ненужностью одежда или оболочка, претендующая на уважение, которым пользовалось живое существо. Нам подают оболочку вместо мяса, и тот факт, что у какой-то рыбы чешуя ценнее мяса, вообще не может служить оправданием. Тот, кто навязывает мне свои манеры, похож на человека, пытающегося продемонстрировать собрание диковинок, в то время как мне интересен он сам. Манеры сознательны, характер – бессознателен.
Мой сосед не так быстро приходит в себя, отвесив мне формальный поклон, как я – от приятной встречи с ним.
27 фев. Видел сегодня на Пайн-Хилле, прямо за домом Джозефа Мерриама, норвежскую сосну, первую, какая мне встретилась в Конкорде. М-р Глисон, который показал мне ее, сказал, что это единственная сосна, названия которой он не знал. То была очень красивая сосна, около двадцати футов в высоту. Э. Вуд считает, что потерял два акра луга из-за льда. Привез пятнадцать повозок наколотого льда с другого луга. На первом лугу появился мятлик там, где он раньше не рос.
Из двух людей, один из которых ничего не знает о данном предмете и, что особенно редко, знает, что ничего не знает, а другой действительно знает о нем нечто, но думает, что знает все, – какое преимущество первый имеет перед вторым? С кем лучше иметь дело? Я не думаю, что это знание сводится к чему-то более определенному, нежели то необычное и прекрасное чувство удивления, которое мы испытываем, когда нам внезапно открывается недостаточность всего того, что мы доселе называли знанием, – бесконечное чувство величия и славы Вселенной. Знание есть озаренный солнечными лучами туман. Невозможно представить, чтобы человек познавал в более высоком смысле (так же как) он не может спокойно и не щурясь смотреть на солнце.
Культура – та, которая предполагает вывоз большого количества перегноя с лугов и унавоживания почвы, а не та, которая делает ставку лишь на теплицы и усовершенствование сельскохозяйственных орудий.
Когда человек покупает вещь, какой решимости он преисполнен завладеть ею и владеть ею, сколько лишних слов, какую цепочку однозначных и близких по значению терминов, выражающих принадлежность, он использует в юридической процедуре! Что мое, то мое. В старинной купчей на маленький участок болотистой земли, который я недавно обмерял, рискуя увязнуть в нем с головой, говорится: …означенные Сполдинг и наследники и правопреемники его имеют право и могут с этого (?) времени и навечно во все времена в силу сего документа законно, мирно и спокойно иметь, владеть, пользоваться, занимать, обладать и располагать упомянутым болотом и так далее.
Магнитный железняк, еще в древности обнаруженный в магнезии, – отсюда magnes, или магнит, – использовался еще Плинием и другими. Похоже, китайцы открыли магнит очень давно, в 121 году н. э. и раньше (?); применяли его в судовождении в 419 году; о нем упоминал некий исландец в 1068 году; он упоминался во французском
